, - воззвал к его сочувствию звеньевой. - Все вылеты в режиме форсажа, исключительно. - Лицо воентехника обидчиво ожесточилось. - Штаб запросил обстановку на шесть ноль-ноль, - сказал Хрюкин. "Не уходим", - понял Комлев. - Но сейчас не ясно, куда двинет противник: мимо Крыма, не задерживаясь, по берегу на восток или ударит на Перекоп. Обстановка противоречива, единого мнения нет. Наземное командование ждет, что даст разведка на "девятке" . "Пешка" в Каховке требует заводского ремонта, "пешка" в Джанкое сидит без моторов. В строю из его находок - одна "девятка". Одну "девятку", как бы ей не распорядиться, он может показать в активе. - Мотор не облетан, - сказал Комлев. - Кстати, вашего крестного, Крупенина, я поставил на полк, - уведомил его Хрюкин. - Я обговорю и ваше немедленное ко мне откомандирование . Но самолет с необлетанным мотором в неопытные руки не сбывают . Так? Я имею в виду, порядочные люди не сбывают . - Совершенно согласен. - Мотор - облетать. Вашего штурмана с картой и вновь испеченного летчика-пикировщика - ко мне. В одобрении лейтенанта генерал, естественно, не нуждался; больше того, кивком головы он отпустил Комлева: - Пожалуйста! Что означало сие "пожалуйста"? Комлев рассудил так: пока его штурман и резервный командир Кузя обсудят с генералом маршрут предстоящей разведки, он опробует в воздухе мотор. После чего дозаправится и . прощай, Крым?!. Со своего места в кабине Комлев показал на пальцах: два. Два круга! Хрюкин, отставив развернутую карту, приподнял в его сторону подбородок. Что-то в генерале настораживало Комлева. Что-то его задело, что-то ему передалось. Неудовольствие? Сомнение? Протест? Против ожидания, Хрюкин тут же сам показал ему пятерню. "Пять минут, - понял Комлев. - Даю пять минут". Не властным, не суровым жестом матерого РП, руководителя полетов, а коротким, низким, как шлепок под зад, Хрюкин подтолкнул его на взлет. Сомнение, отвлекшее было летчика, рассеялось. Пошел! Он видел все, но слухом был прикован к левой стороне, к левому мотору. Шасси убрались мягко, с легким перестуком; в привычную для глаз мозаику приборной доски вкрапились три ярких красных огонька, они сказали: передние колеса и хвостовое, "дутик", убраны, втянуты, схвачены замками. Снаружи их не видно. "Девятка" пласталась - так он чувствовал ее стремительный, низкий над землею лет; левый мотор, вчера весь день открытый, обрел под капотами картинную слитность с крылом, внешний вид красавицы - безупречен. И внутри все в привычной неизменности. Гуляет ветерок в кабине, завихряется, по временам не обвевает, а сечет лицо - плохо задвинута боковая створка штурмана. Но до нее ему сейчас не дотянуться. Разведка отучила Комлева от низких, крылом в землю, разворотов, высота же ему сейчас не подходила: и времени в обрез, и - риск. На высоте он открыт, отовсюду виден, может накликать на свою голову "мессеров", - повадки шакаливших на рассвете патрулей ME-109 ему известны. Поглядывая в хвост, Комлев подумал, что все-таки