ти ориентировки не все летчики любят малые высоты. Меня штурманская сторона вопроса не волновала. Мешало другое. - Истребители ведь не пойдут на бреющем, - отвечаю стрелку. Потом меня долго преследовало и мучило сознание того, что не внял полупросьбе-полусовету Сычева. Две пары "яков" дружно пристроились к нам на полпути к Днепру. Снижаться до бреющего поздно - до линии фронта четыре минуты полета. Ближе к фронту облачность стала выше. У меня возникло решение: у самого переднего края войти в облака и выскочить из них над Днепром у Большой Лепетихи. Затем с правым разворотом вверх по реке уйти на Никополь. Даю сигнал Кошману подойти ближе, вместе ныряем в облака. Уверен - Юра сумеет удержаться в строю даже при слабой видимости ведущего. По расчету времени чувствую - пора выходить из облаков. Слегка отжимаю от себя ручку управления и выскакиваю над водной гладью у самой переправы. Скрытая водой, она тянется узкой ленточкой от берега к берегу, на ней - ни машин, ни людей. Под днепровской, чуть бурлящей волной хорошо заметно очертание затопленных на несколько сантиметров деревянных понтонов. Чтобы зафиксировать все это в памяти, достаточно одного мгновения, одного взгляда. Теперь надо уходить так же быстро, как и появились. Но уйти благополучно не удалось. Сычев нажал кнопку переговорного устройства и произнес только одно слово "Товарищ .", как позади раздался оглушительный взрыв. Самолет уже успел нырнуть в облака, кабину окутала мокрая пелена, и в ней сразу почувствовалось, как падает скорость. Словно попал в густую, сдерживающую полет. массу. Понимаю - причиной этому не облака. В левой плоскости зияет огромная дыра. Сычев не отзывается, на стекле между нашими кабинами темно-красные потеки крови. - Ваня, ты ранен? Слышишь меня? - кричу в переговорное устройство. Воздушный стрелок не отвечает. Справа вынырнул вслед за мной из облаков Кошман, знаками показывает: посмотри, мол, назад. Голоса Кошмана не слышно - видимо, у кого-то из нас перебита связь. Смотрю назад - ничего не вижу. Догадываюсь - что-то неладно с Сычевым. Скорость заметно падает, хотя мотор работает на полную мощность. Ясно - полет продолжать нельзя. Главная переправа разведана, и можно считать, что вылет не был напрасным. Иду на свою территорию, постепенно снижаясь. Больше никто не стреляет. Значит попадание зенитного снаряда с первого залпа, самого опасного для летчика: ведь он пока не видит трассы огня. О нем-то и хотел меня предупредить воздушный стрелок. Но не успел. Лихорадочно работает мысль: тянуть домой или