-чуть растерянно. Исчезла шумливость, и непонятно, обрадован он или огорчен предстоящим заданием. Зато Яша Муяжи, одесский грек, - само спокойствие. Плотный, коренастый, он всей своей фигурой выражает готовность к действию. У крепыша Михаила Лобанова легкое волнение не смыло девичьего румянца во всю щеку. Вплотную, почти касаясь плечом товарища, стоит Александр Ткачейко, немножко позер, но это, скор"ее всего, по молодости. Лобанов и Ткаченко моложе всех, им нет и двадцати. Крайний на левом фланге тихоня Матюхин. Его коренастая фигура и твердая короткая шея свидетельствуют о силе и жизнестойкости. Невелик мой командирский опыт, но за год фронтовой жизни он убедил меня: самые стойкие, выдержанные в бою, способные на подвиг люди, как правило, тихие и скромные. С ними порой трудно работать, но в воздухе - это надежная опора. Из первого вылета не вернулся Ганин. Трудно сказать, как он вел себя в бою: после первого захода на цель почему-то сразу же повернул в сторону своих войск. Что же случилось? Молодые летчики приуныли: потеря товарища омрачила впечатление от первого боевого вылета. Но на второй день на окраине аэродрома показалась высокая тонкая фигура Ганина. Он шел с парашютом за плечами. Доложил бойко, чуть ли не с гордостью: - Младший лейтенант Ганин сел вынужденно в поле, с убранными шасси. Был подбит. - Что подбито? Мотор? - Никак нет, пробоина в крыле! - и обрисовывает в воздухе руками размер пробоины: - Вот такая! - Как работал мотор? - Нормально, но самолет тянуло к земле. - До аэродрома могли дойти? - Не знаю. Самолет же тянуло к земле . Вот и пойми, в чем дело. Впрочем, доставят самолет, посмотрим на повреждение. Не исключено, что молодой летчик растерялся и принял неправильное решение. Так и оказалось. Осмотр доставленного самолета убедил - долететь на нем до аэродрома можно было. Этот случай стал началом своеобразной истории с молодым летчиком, который со временем стал в полку притчей во языцех. Наступил новый, 1944-й год. Встретили мы его скромно, по фронтовому. Девчата из летной столовой поставили небольшую елку, украсили ее поделками из фольги. После ужина с фронтовыми сто граммами были танцы вокруг елки, подсвеченной лампочками от самолетного аккумулятора. Первого января землю окутал беспросветный туман. - В такой туман вряд ли пошлют на задание, - размышлял Саша Карпов. - Придется нам в этот день отдыхать. - На всякий случай сбегаю на КП, узнаю обстановку, - решил я. По пути встретил начальника штаба Андрея Яковлевича Красюкова. - Туман на весь день, факт, - сообщил он. - Метеорологи говорят - такое по всему югу Украины. Так что иди спать. Совет был дельный, и мы с Карповым завалились спать. Разбудил нас адъютант моей эскадрильи Анатолий Майков. Выбритый до синевы старший лейтенант, казалось, излучал здоровье. Он ворвался к нам шумно, весело. - Как живут и здравствуют доблестные командиры? - спросил с порога. - Пошли в столовую! Новогоднее настроение давало себя знать. Хотелось шутить и веселиться. В столовой начали сватать толстушку-официантку за Майкова. В самый разгар сватовства появился запыхавшийся посыльный: - Товарищи командиры, срочно на КП! Сразу бросились вслед за посыльным. По пути заметили - туман редеет, уже чуть-чуть приподнялся над землей. К стоянке самолетов спешили механики, стрелки. Майор Красюков объявил: - Получена срочная задача - разведать плацдарм в районе Днепровки и переправы у Никополя. Приказ командира - вылетать одиночными самолетами. Первым идет старший лейтенант Карпов. У Пальмова - готовность номер два . Метеорологи обещали улучшение погоды, а пока что видимость до полутора километров, высота облачности - до ста метров. Карпову приказано через каждые две минуты передавать фактическую погоду на маршруте. Связь держать последовательно со своей радиостанцией, с КП