к своей машине, как любит и знает ее. На войне самолет - не просто боевая техника. Это участник боев, от которого зависит не только жизнь летчика, но и результаты боя. Самый смелый и умелый летчик без хорошего самолета значит не так уж много. Поэтому к своим "илам" мы относились почти как к живым существам, у каждого из них свой характер и свой норов. В том памятном июльском полковом вылете я участвовал на "тридцатьдевятке". Тогда почти весь полк привез отметины, а на моей машине не было ни царапины. Сейчас "тридцатьдевятка" лежала на переднем крае. И механик уже интересовался повреждениями, думал о том, как быстрее доставить ее на ремонт, ввести в строй. В пору осенней распутицы дело это не только хлопотное, но и трудное. Однако механики и техники не считались с этим. - Ничего, товарищ старший лейтенант, скоро "тридцатьдевятка" будет снова на стоянке, - говорил Александров. И я верил ему. В начале декабря вместо больших групп мы чаще летали парами и звеньями. Погода ухудшалась, все гуще становились туманы, все ниже снежная облачность. А летать надо, наземные войска, несмотря на слякотную погоду, вели ожесточенные бои. После разбора с летчиками очередного вылета подполковник Смыков сказал: - Все свободны, старшего лейтенанта Пальмова прошу задержаться. Когда летчики ушли, Георгий Михайлович сообщил мне: - Я подписал приказ - принимай первую эскадрилью. Новость меня не обрадовала. Конечно, пора определять свое место в боевом строю. К тому времени полковник Чумаченко согласился оставить меня в полку, по первую эскадрилью я принимать не хотел. - Объясни, - нахмурился Смыков. Его чуть сутуловатая фигура выжидательно вытянулась. - Объясни . - Товарищ командир, я оставил эскадрилью четыре месяца тому назад. Все это время командовал ею Карпов. Вы сами знаете - эскадрилья воюет хорошо, Карпов справляется со своими обязанностями. Стоит ли менять командиров? А мне работа, думаю, найдется. Смыков задумался, для него мой отказ был неожиданностью. - Но ведь приказ подписан . - начал было он. - Как командир, вы можете его и отменить, - не отступал я. - Ладно, подумай еще. И я подумаю. Через час меня разыскал замполит майор Поваляев. Поинтересовался, почему не хочу принимать первую эскадрилью. Я повторил свои доводы. Алексей Иванович задумался. Затем неожиданно поддержал меня: - О вреде частой смены командиров я с тобой согласен. Через два дня подполковник Смыков объявил: решением командира дивизии старший лейтенант Пальмов назначается штурманом соседнего полка. На штурманскую работу я был согласен, но . Очень не хотелось расставаться со своим полком. Фронтовикам особенно понятно чувство единой боевой семьи. При всех обстоятельствах они старались возвратиться в родной полк. Я тоже рвался сюда. Конечно, прошло бы время, и новая часть тоже стала бы для меня родным коллективом. Однако, как говорится, самая крепкая - первая любовь. Одним словом, на душе было грустно. Наутро, собрав немудреные пожитки, пришел на командный пункт к командиру полка проститься. А он все тянет и тянет, куда-то звонит, что-то согласовывает. Потом вызвал меня и командира второй эскадрильи Мартынова. Без лишних предисловий объявил: - Капитан Мартынов назначен штурманом 807-го полка, старшему лейтенанту Пальмову принять вторую эскадрилью. На лице Смыкова, до сих пор хранившем официальное выражение, мелькнула довольная улыбка. - Теперь доволен? - Да! - поспешил я. - Иван Иванович тоже, видимо, не в обиде? - Кто же при повышении обижается? - ответил Мартынов. - Вот и добро! Итак - за работу. Командиром первой эскадрильи остался мой друг и боевой заместитель Александр Карпов, его помощни