кий стрелок. - Из атаки все вышли, товарищ командир. Начинаются припоминания вслух, догадки. - Слева чей-то мотор запарил . - Парашютист спускался . - Я не понял, что там грохнуло? Взорвалось-то что? - Дымка еще, черт ее дери . такая плохая видимость . - Гузора, я замечаю, переживает из-за перчатки, у него перчатку в форточку выдуло, а где посеял Тертышного - не знает. Лейтенант Силаев, - обращается Комлев к своему заму, - доложите! Борис обескуражен. - Доложите обстоятельства потери экипажа, - требовательно повторяет Комлев. - Тертышный атаковал . в условиях дымки . сильного огня ЗА . Не видел я, товарищ командир. Падения экипажа не наблюдал. - В стратосферу дунул лейтенант Тертышный, - фыркает Комлев, слабые улыбки тут же тают, - Летчик показной смелости! - распаляется он против лейтенанта. - Один штурмует всю Германию, море по колено. И пожалуйста, результат. Осуждая предполагаемое сумасбродство Тертышного, Комлев не жалеет красок, но, кажется, сам плохо верит в свою версию. - А "чужак"? Приблудок этот? Почему не засекли? Какой ты, старшина, к черту, флагманский стрелок, щит героя? Конон-Рыжий подавленно сопит. Старый Крым от него уплывает . - А ты, заместитель? Хорош, нечего сказать! - Капитан взялся за Силаева, чья бесспорная вина может послужить теперь Комлеву единственным - слабым, конечно, - оправданием. - Командир направляет группу, руководит обработкой цели, ведет ориентировку, а заместитель? Спит? Ворон считает? Потерял Тертышного, привел на аэродром вместо Тертышного какого-то приблудка . За должность надо отвечать, лейтенант! - Капитан сдвигает к пряжке свою кобуру. - Осмотрительность в группе низкая, взаимной подстраховки нет - а чему удивляться? Заместитель-то в группе, оказывается, отсутствует! Заместитель - пустое место! Силаев угрюмо молчит. "Фоккера" он видел. "Фоккер" был. Наверно, в "фоккере", пропоровшем строй, когда шестерка пошла пикировать на цель, - разгадка судьбы Тертышного, думает Силаев. Его опыта, его самостоятельности хватает, чтобы трезво судить о бое, но еще недостаточно, чтобы отстаивать свое мнение вслух. В конце-то концов дело не в том, видел он или не видел "фоккера". Глубже, серьезней - разочарование, вызванное его новым, более зрелым пониманием места и роли ведущего, командира группы. Заместитель он, как выясняется, никудышный, о том, чтобы получить, возглавить группу, и речи быть не может. Звено, скажем, четверку ИЛов, как ему мечтается с осени . Никому другому подобная идея в голову не приходит, и очень хорошо. Не зря Кузя всю войну ведомый, теперь-то Силаев это понимает. Не зря, не случайно, груз ответственности не каждому по плечу. Майским днем полк продвинулся к Евпатории. Море открывалось тотчас по отрыву, влево и вправо бежала пенная полоса прибоя. - Все, товарищ капитан, уперлись, - оценил новое место Урпалов. - Как рассуждает наземный человек: уперлись, - возразил Комлев. - Это они, немцы - уперлись. Их прижали, они уперлись, держатся за Херсонес. - Хочу сказать, последняя точка базирования. - Урпалов дал лозунг: конец войне. - Не