ния выбора. На первый случай кончить все одним ударом? Отбомбиться с разворота? Пустынное поле обнесено капонирами. Далекий грейдер за ними, телеграфные столбы без проводки - все, от чего он в этот момент отрешился, и что, скользнув под крылом, останется на земле, как три года назад . Собравшиеся возле КП смотрят Комлеву вслед: вернется? Кто знает. Ни о ком нельзя сказать наверняка: вернется. Двести вылетов на боевом счету Дмитрия Сергеевича. В день этого редчайшего для штурмовой авиации события на хвост его ИЛа с помощью заготовленной трафаретки легла неправдоподобная цифра "200", а на коническом борту усилиями тех же полковых живописцев воспарила, раскинув черные крылья, когтистая птица с мощным клювом, и второй, после "Ивана Грозного", самолет получил персональное имя: "Орлица". "Орлица" Героя Советского Союза капитана Комлева. И о таком летчике, как он, нельзя сказать определенно: вернется. Сказать-то, собственно, нетрудно, - сам капитан этого не знает. Смерть его пониманию не поддается; у него чутье на опасность, он ее осязает, в мгновение ока схватывая, что, например, небо по курсу, загодя, до появления штурмовиков насыщенное темными разрывами крупнокалиберных снарядов - это, чаще всего, мера устрашения. В черные купы зенитных разрывов действительно входить жутковато, на то и расчет, на слабонервных расчет, процент же попаданий невелик, а, напротив, немота, молчание "эрликонов" в момент, когда ИЛы сваливаются в атаку, крайне опасно, пауза выдает предварительную пристреленность стволов по высоте. Зенитчики, припав к прицелам, ждут, чтобы открыть огонь на поражение ИЛов, тут своевременно "нужна нога" . Смерть жадна, ненасытна, витает над головой, и нет от нее защиты, но смерть - это то, что бывает с другими. Ее обиталище на войне - неизвестность. И ухищрения, к которым прибегает Дмитрий Сергеевич, давая повод видеть в нем командира-новатора, сводятся, в сущности, к одному: к настойчивой попытке предугадать первый залп зенитки, первый удар немецкого истребителя. Сорвать покров неизвестности, обнажить врага, его умысел, самому напасть. Три года ведет он эту борьбу. Мерцают вспышки высшего подъема, безграничной веры в себя, восторженного сознания торжества, превосходства над вражеской силой, - мерцают, и вновь он унижен безбрежной тьмой ожидания, ничего в запас, кроме вещего "вынесет", не оставляющий. Напряжение сил предельно, борьба идет не на равных, исход ее каждый раз - неизвестность. Южный