жара. Закончив рассказ, Маркелов задумался, очевидно, вспоминал пережитое. После побега из плена лейтенант Маркелов воевал с какой-то особой злостью, в боях проявлял отчаянную храбрость, атаковал противника смело и решительно, Число его боевых вылетов подходило уже к сотне. Сотый, юбилейный, вылет был одним из самых трудных. Состоялся он в Крыму весной 1944 года, о нем я еще расскажу. Я находился в родном полку уже неделю. Все ждал решения командира дивизии о моем назначении. Командование полка старалось уверить меня, что сумеет договориться с полковником Чумаченко. Но команда из штаба дивизии оказалась прямо-таки для военной поры неожиданной: старшего лейтенанта Пальмова направить в Дом отдыха! Готовится второй штурм вражеской обороны на реке Молочная, в полку на счету каждый летчик - и вдруг Дом отдыха! Вскоре я понял, чьих это рук дело. "Доктор Карло", первый узнал о телеграмме и откровенно обрадовался ей. - Нэ думай, дарагой, отказаться, - предупреждал Миколаишвили. - Все равно лэтать нэлзя! Рана заживьот - тогда можно. Война длинная, хватит и тэбэ. Подполковник Смыков, стоило лишь мне усомниться в целесообразности отдыха в такое время, сразу перебил: - Приказ ясен? Выполняй. Отдых - не безделье, а восстановление здоровья. Оно - тоже казенное имущество. Пришлось отбыть в Таганрог, где размещался дом отдыха 8-й воздушной армии, для ремонта "казенного имущества". Там мы узнали об освобождении столицы Украины города Киева. Быстро пролетели дни отдыха и лечения. Здесь я услышал историю о двух летчиках-истребителях, которые по ошибке сели на вражеский аэродром. Когда заметили просчет, было поздно, они были окружены фашистами. Летчики отстреливались до последнего патрона, затем подожгли самолеты и погибли, но не сдались в плен. Свой полк я догнал уже за Мелитополем. Капитан Миколаишвили встретил меня сияющей улыбкой: - Вижу - харашо отдохнул. Давай смотреть рана. После осмотра довольно сказал: - Еще неделька, и можно лэтать . Стоял конец ноября, готовился удар по фашистской обороне на Никопольском плацдарме. Штурман полка Герой Советского Союза майор Лобанов сделал со мной несколько тренировочных полетов на "спарке" и дал "добро" на включение в состав боевой группы. Перед этим вылетом я волновался, как новичок. И не удивительно. Ведь почти четыре месяца не был над линией фронта, не чувствовал в груди того холодка, который ощущаешь, когда видишь летящую навстречу трассу огня. Все это время самой страшной опасностью для меня была толстая игла в руках медсестры. Как и положено в авиации, в первый вылет после перерыва я шел ведомым. Ведущим у меня был Александр Карпов. Он ободряюще говорил: - Держись, Вася, моего хвоста, а все остальное - по старой методе. Стояла хмурая осенняя погода, десятибалльная белесая облачность прижимала нас к земле. Еле просматривался мутный горизонт, а под крылом белела припорошенная снегом запорожская степь. Карпов вел группу уверенно, сразу чувствовалось - летчик с хорошим опытом. Ведь он все эти четыре месяца был в боях и обогнал меня в количестве вылетов, которое уже приближалось к сотне. Слева показался поселок Новорубановка. Где-то рядом - фронтовая полоса. Заметно нарастает волнение, в первом боевом вылете я чувствовал себя спокойнее. Присматриваюсь к земле: что там? В кабине самолета, заполненного моторным гулом, звуков боя не слышно. О ходе его можно судить лишь по следам огня да по видимым разрывам и воронкам. Карпов тоже смотрит на землю, водит головой то влево, то вправо - ищет цель. Вот вырисовываются очертания траншей. Ага, это линия фр