а "кандиле" . К полудню он вышел на базовый аэродром; впереди, в лесопосадке, открывалась стоянка разведэскадрильи, где ждали его доклада, его объяснений. - Товарищ лейтенант! Комлев оглянулся - дюжий молодец перед ним. Сумрачная складка от переносицы кверху через красноватый лоб, тяжелые скулы . Конон-Рыжий! Степан! Старшина, однополчанин, собрат по Раве-Русской. - Я, товарищ лейтенант, - улыбнулся Степан, замедляя шаг, но не останавливаясь. В группе летчиков он направлялся к "р-пятым". Комлев сейчас же уловил выражение отрешенности на землистых лицах; так обычно бывают замкнуты, углублены в себя летчики, получившие задание. Задерживаться, откалываться от своих Степан не мог, Комлев к нему подстроился. - В Одессу, в Одессу, - негромко подтвердил Конон-Рыжий - воздушный стрелок, перенявший привычку своих командиров называть цель приглушенно. - Заходим с моря, чтобы не подловили, - доверительно продолжил он, и в его голосе Комлев уловил сомнение - оправдает ли себя уловка, на которую они пустились: выход на Одессу с моря. - Приласкали, что ли? - пригляделся старшина к его комбинезону. - А! - махнул рукой Комлев, дескать, чего там . Времени на разговор не оставалось. - Кого-нибудь из наших встретил? - спросил Комлев. - Нину помните? Жену мою? - Конечно! - наобум ответил Комлев, подчиняясь спешке. - Конечно! - повторил он, вспомнив маленькую женщину, появившуюся у них в гарнизоне и родившую перед войной. - Обворовали ее! Обобрали дочиста! Добралась с малой до Феодосии, и дома - представляете, товарищ лейтенант?!. Осталась в чем была. Я говорю майору, рядом же, дайте увольнение на сутки, на полсуток! Одна с ребенком, попутным рейсом нагоню, а он: за юбку держишься! Не перестроился! Ты о тех подумай, кто в Одессе, Одессу надо спасать! Так, торопясь, дошли они до "р-пятого" под хвостовым номером "20". - С "двадцаткой" не расстаешься? - спросил Комлев. - Не изменил, товарищ лейтенант, - "двадцатка". - Степан набрасывал на плечи парашют, памятливость Комлева в такой момент была ему приятна . Раздалось: "Запускай моторы!" - Товарищ лейтенант, как Киев? - прервал свои приготовления старшина. Газеты о Киеве молчали. Степан глядел на Комлева как на посвященного в грозный ход событий, сроки и конечный результат которых обсуждались всеми; должно быть, старшина посчитал, будто он, Комлев, работает в том районе или как-то иначе связан с Киевом. - Я думаю, Киев стоит, - выдавил из себя Комлев. .Осела поднятая деревянными винтами пыль, и след "р-пятых" простыл в белесом небе, а Комлев все брел на свою стоянку . медленно, словно бы одолевая напор моторов, дунувших ему в грудь при старте на осажденную Одессу, словно бы мешал ему глядеть вперед и выбирать дорогу едкий, сладковатый, с примесью печеного яблока дымок, курившийся в степи над его "этажеркой", - знак дальнейшей участи лейтенанта Дмитрия Комлева, ставшего теперь и "безлошадным", и погорельцем . В лесопосадке, когда он до нее дошел, звенели бидоны, мелькали ящики, плыли стремянки: разведэскадрилья основными силами срочно выбиралась в Севастополь, на Куликово поле, оставляя на обжитой в стопном Крыму площадке небольшую группу. Командир эскадрильи слушал сбивчивый доклад лейтенанта, опустив тяжеловатые веки, воротил голову в сторону. Сквозь пергамент опущенных в