дин, а четыре "мессера" едва не перехватили. А сегодня как раз тринадцатое число . - возразил я, смеясь. И бывает же так! Нас догнал дежурный по столовой и закричал, чтобы кто-нибудь из ханковской группы вернулся к телефону. - Ну, вот и задание, - пошутил я мрачно. - Давай, Миша, схожу я . Оперативный дежурный штаба бригады сказал по телефону: - Запишите или запомните приказание: группе лейтенанта Васильева в десять ноль-ноль вылететь на аэродром Ханко, там погода хорошая. Ясно? - Все понятно, товарищ дежурный. Догнав товарищей, я сообщил о полученном приказе. Каждый воспринял мои слова в зависимости от характера и темперамента. Веселый и неугомонный Алим Байсултанов, постоянно рвущийся в бой, изобразил начальное "па" лезгинки и громко крикнул: "Асса!" Денисов побледнел, и мелкие капли пота покрыли его лоб. Васильев спокойно посмотрел на ручные часы, ровным голосом сказал: - До девяти часов проверить подготовку самолетов, особенно заправку горючим, пробу оружия провести на земле. В 9 часов 30 минут официантка Таня (мы ее звали Рыжик) принесла нам к самолетам крепкого чая, пирожков и по плитке шоколада. Мы были тронуты. Я Таню поцеловал и вручил ей плитку шоколада. Она сказала, что сбережет ее и вернет, когда я прилечу обратно. - Спасибо, Танечка, обязательно вернусь . Три "ишачка" взревели моторами и пошли на взлет. Через двадцать секунд рванулось с тормозов и мое звено. Вдруг в конце разбега самолет Денисова как-то странно заюлил, его повело вправо, потом пыль закрыла его. А когда я, убирая шасси, мельком взглянул на то место, истребитель лежал на фюзеляже хвостом вперед. Я догнал Васильева, подошел к его самолету поближе и показал рукой вниз. Васильев понял и кивнул в ответ. Мы летели под облаками. Вдруг ведомый Васильева сделал несколько глубоких покачиваний крыльями, затем развернулся и пошел обратно. Вскоре этот маневр повторил Алим Байсултанов. Я в растерянности поглядел влево на Татаренко: его самолет, сбавляя скорость, планировал прямо к воде. Бинт вращался вхолостую. Но вот самолет стал увеличивать скорость, Татаренко тоже повернул на аэродром, с которого мы только что взлетели. Что-то случилось . Но что? Причина возвращения летчиков стала известна нам на другой день. А сейчас из шести взлетевших остались двое. Я поравнялся с Васильевым, показал ему рукой вперед и вниз. Мы снизились на бреющий, продолжая полет на запад . На аэродроме полуострова Ханко нас ждали. Не успели мы выбраться из кабин, как человек десять подхватили наши самолеты и хвостами вперед быстро потащили под маскировочные сети в укрытие. И тут же кругом загрохотали разрывы снарядов. Так близко они рвались, что я нагибался и приседал. Мне казалось, что все сооружение сейчас рухнет. Надо мной смеялись, должно быть, вид у меня был достаточно комичный . А вечером пришло сообщение о том, что завтра прилетят еще три И-16 и надо обеспечить прием. До поздней ночи мы, как говорят, входили в строй - правда, пока теоретически. Нас особо предупредили, чтобы не перепутали наши "чайки" с финскими [финны имели в то время наши трофейные самолеты]. Сказали также, что к аэродрому вот уже две недели приходят четыре, иногда пять "спитфайров" [английские самолеты. Их поставляли Финляндии и в 1939 и в 1940 гг.], качают крыльями - вызывают на бой, но сил на Ханко пока мало. Артиллерия врага всю ночь обстреливала аэродром. Мы разместились в бетонном укрытии, но спали плохо. К обстрелам здесь придется привыкать . Утром прилетели три наших отставших "ишачка", пилотируемые Байсултановым, Татаренко и Старухиным. Финские артиллеристы заметили их раньше, чем мы, и, когда они еще рулили в укрытие, начался обстрел аэродрома. Дорулив на место, они повыскакивали из кабин и, поддерживая парашюты, колотившие по ногам, заторопились в убежища.