анов. - После ужина, - сказал в заключение Ильин, - провести инструктаж летчиков, составить боевой расчет, а техническому персоналу ввести в строй неисправные самолеты. Телефонный разговор майора Охтеня с Романенко длился не менее получаса. Выслушав командира полка, Романенко задал три вопроса: "Кто готовил летчиков к отражению массированного налета противника? Кто из командиров эскадрилий водил сегодня свое подразделение на боевое задание? Почему вы сами два с половиной месяца не поднимались в воздух?" Охтень, обильно потея, перекладывал из руки в руку телефонную трубку, как будто она была нестерпимо горячей, бормотал: - Летчиков готовили комэски, не летали сегодня капитаны Шодин и Жарников. А я, товарищ полковник . я буду летать, нездоров был . Положение в полку поправлю. Что-что? Хорошо. Я завтра же поговорю с летчиками . Да-да, примем решение . - Нет, видать, ошиблись мы, давая вам полк . Этими словами Романенко закончил телефонный разговор. Долго сидел Охтень у стола, уставленного телефонными аппаратами, не заметив, когда на КП зашли Ройтберг, Лазарев, Ильин и Николаев. Они пригласили командира в столовую на ужин, он тихо произнес: - Садитесь, поговорим. Завтра прилетит Романенко, и нам придется отвечать за сегодняшние потери. Чуть побледневший Ронтберг достал из кармана кителя листок, сложенный дважды, встал и положил на стол командиру. - Мой рапорт. Прошу освободить от должности. Видимо, неспособен к такой работе, перегорел как осиновое полено. Штаб - мозг полка, а он оказался телефонным проводом с двумя аппаратами на концах. Мы работаем, буксуя на месте, передаем только распоряжения да приказы и докладываем, что говорят нам с дальнего конца. Мы стали далеки от летчиков, техников, от младших специалистов, а ведь они . Они решают судьбу, - срывающимся голосом закончил Ронтберг. Охтень, не читая рапорта, ответил: - Подашь рапорт немного позже, другому командиру, а я . Я сам вижу, что не в те сани сел . Не дорос я . Начну снова летать, если доверят. Пойдемте пешком в столовую, надо немного проветриться. Двухдневное пребывание Романенко и начальника политотдела бригады в полку, беседы и три боевых вылета комбрига с летчиками каждой эскадрильи показали, что боевая эффективность полка сейчас целиком зависит от авторитета руководящего состава. Романенко знал Лазарева как одного из лучших политработников, много сделавшего для полка под Таллином, на Ханко и у Ленинграда. Полк считался самым боеспособным, проявил мужество и героизм в боях над Таллином, Ханко, Ленинградом, за что был представлен к званию гвардейского. Теперь уж всем