идно, меня заметила белофинская "кукушка" - одинокий, притаившийся в засаде автоматчик. Я уполз, и "кукушка" потеряла меня из виду. Теперь можно было подняться и оглядеться как следует. Где-то позади глухо прокатывались раскаты боя. Но здесь, на этом участке, стояла удивительная тишина. Далеко ли наши? Я с беспокойством пощупал свои ноги - они уже не чувствовали боли. Неужели обморозил? Надо скорее к своим! Спасение мое только в быстроте. Я сбросил мешавший мне комбинезон и налегке побежал. Сейчас трудно сказать, сколько мне пришлось, бежать. Помню лишь, что я бежал, бежал из последних сил, бежал! . Только бы не отморозить ноги! К счастью, я натолкнулся на наше боевое охранение, бойцы провели меня в землянку и в несколько рук принялись оттирать снегом. Здесь, в землянке пехотинцев, я впервые в жизни выпил стакан спирта. Выпил, согрелся и заснул. Назавтра я был уже в своей части. - Живой!!! - обрадовались товарищи, увидев меня целым и невредимым. - Братцы, смотри, кто пришел! - Серега! Друг! Приятно было снова очутиться в родной эскадрилье. После объятий и расспросов командир звена Владимир Пешков объяснил, что произошло с моим самолетом. Оказывается, волна истребителей шла чересчур низко, и моя машина попала в струю артиллерийского снаряда. Поток воздуха был настолько силен, что самолет перевернуло, Такие случаи, по словам Пешкова, бывали и раньше - Ну, все хорошо, что хорошо кончается, - резюмировал он. - Как чувствуешь себя? - Надо командиру эскадрильи представиться. - Да, - спохватился Пешков. - Я совсем забыл! Пошли. Командир эскадрильи Иван Иванович Попов был гораздо старше нас. Он уже успел повоевать в Монголии, имел награды. Встретил меня Попов со сдержанной радостью. - А мы уж думали . Ну, садись, рассказывай. Как самочувствие! Летать можешь? Мог ли я летать? После всего, что мне довелось пережить, я ни о чем больше не думал, как только подняться в воздух. Отправляясь в этот же день на боевое задание, я почувствовал, насколько сжился с боевой машиной, с тем непередаваемым ощущением, которое испытывает летчик в полете. Я понял, что с небом теперь связана вся моя жизнь. Мне приятно было вновь взять в руки рычаги послушной боевой машины, видеть впереди и сбоку привычный строй эскадрильи. Здесь я на своем месте. Только после вчерашнего я как-то остепенился, словно стал старше, спокойней, рассудительней. Денек стоял серенький, облачный. Мы шли еще над своей территорией. Где-то здесь вот, - всматривался я в однообразную унылую картину внизу, - произошло со мной вчера . Но узнать памятного места мне не пришлось. Совсем близко, прямо перед нами, из облаков вдруг вынырнул вражеский разведч