й вспоминал, как после жестокого нагоняя генерал вдруг плотнее прикрыл дверь своего кабинет и поманил летчика. - Слушай, - шепотом спросил он, оглядываясь на закрытую дверь, - научи ты, ради бога, меня. Как ты это сделал? После боев над Днепром, Знаменской и Кировоградом нас отвели на переформирование в С. Там мне предоставили отпуск, и я получил возможность побывать в Алма-Ате. Сколько же я не был в родном городе? Подумать только! Два с половиной года идет война. Два с половиной года люди убивают и умирают. Напрягая все силы, страна ведет небывало кровопролитный бой. Речь идет о нашей жизни или смерти. Разгрому врага подчинены все усилия народа. Или мы или они. Алма-Ата засыпана снегом. Сверкают под солнцем величественные вершины Ала-Тау, Снег нарядно убрал дубы и тополя. Гремит старенький трамвай. Кажется, ничто не изменилось в родном городе. В горкоме комсомола, где я мальчишкой получал путевку в Оренбургскую школу летчиков, меня встретили радушно. Здесь пристально следили за событиями на фронте, и мне чуть не до вечера пришлось отвечать на расспросы. Вечером в филармонии собралась общественность столицы Казахстана. В небольшой зал набилось битком. Здесь студенты и преподаватели, рабочие алма-атинских предприятий и ученики училищ трудовых резервов, много школьников. И всех интересуют подробности - как там, на фронте? Рассказывать мне пришлось долго. И вот не помню уж по какому поводу за столом Президиума вдруг поднялся старенький профессор Штесс и тихим надтреснутым голосом предложил объявить сбор средств на постройку истребителя. Сам Штесс тут же внес пятьсот рублей. Почин старого профессора поддержали единодушно. Часть денег собрали на этом вечере, часть - на следующий день. За два дня было собрано 180 тысяч рублей. На одном из заводов города появилась передовая молодежная бригада имени Луганского. С юношами и девушками этой бригады я переписывался до конца войны. Сейчас эта переписка хранится в музее Советской Армии. Для получения самолета в N. вместе со мной выехали представители алма-атинской молодежи: один паренек и две девушки. Нас встретил директор авиационного завода. Делегация вручила ему письмо комсомольцев и молодежи. - Ого, вот это петиция! - удивился директор. - Что ж, выбирайте, какой понравится. Делегация растерянно оглядела большое поле, сплошь заставленное новенькими истребителями ЯК-1. - Дядя Сережа, тут уж вам . И "дядя Сережа", которому едва исполнилось двадцать пять лет, полез в кабину самолета. Восемь машин опробовал я, и ни одна из них мне не понравилась: тяжелы и неуклюжи. Директор завода указал на одиноко стоявший в сторонке истребитель: - Попробуйте-ка вот этот. Попробуйте, попробуйте. Я вам дело говорю. Этот самолет особенный. - Что ж в нем особенного? - Ну, если уж вы такой недоверчивый . И директор рассказал мне. Недавно, всего несколько недель назад, на одном из подмосковных аэродромов были собраны истребители самых различных марок. Тут были немецкие "мессершмитты" и "фоккеры", американские "кобры", наши "ЯКи" и "лавочкины". Устроили своеобразное соревнование - какая машина лучше. На этих испытаниях присутствовали конструктора, директора заводов, руководители авиационной промышленности. Лучше всех себя показали немецкий "мессершмитт" и американская "кобра". - Этот самолет, - указал директор на одиноко стоявший истребитель, - был