омает спички, наконец, затягивается чуть ли не со стоном, устало закрыв глаза, и лишь после папиросы вздыхает полной грудью. Помнится, пришел к нам в полк молоденький летчик Иван Мокрый. Шея тоненькая, глаза ребячьи. Только что из летной школы. Кажется, в первый же день на взлете самолет Иван Мокрого врезался в другой самолет - и оба вышли из строя. Дикий случай! Что было делать с Мокрым? Судить! Наказывать самому? Ругал я его на чем свет стоит. Он только сконфуженно заливался румянцем и беспомощно разводил руками. - Не болтать руками! Стоять как следует! - Виноват, товарищ капитан . - Кру-гом! К чертовой матери, в землянку! Вечером поговорим. Каково же было мое удивление, когда я, оглянувшись через несколько шагов, увидел, что Иван, став на четвереньки, ловит пилоткой кузнечиков. Это после нагоняя-то! Вечером на общем собрании на Ивана наложили взыскание: от полетов отстранить, ста граммов не давать, назначить вечным дежурным по аэродрому. Заскучал Иван Мокрый. И неизвестно, что сталось бы с молодым летчиком, если бы не случай. Как-то под самый вечер нежданно-негаданно на наш аэродром налетели четыре "мессершмитта". Мы бросились по щелям. Положение безвыходное: любой самолет на взлете немцы собьют, как куропатку. "Мессершмитты" заходят на штурмовку. Пропали наши самолеты! И вдруг все мы видим: Иван Мокрый, размахивая руками, бежит сломя голову к ближнему ЯКу. А немцы уже поливают аэродром из пулеметов. Иван проворно вскочил в кабину. Заработал мотор. - Он с ума сошел! - чуть не со стоном проговорил Телегин. - Собьют же, как . Эх! А ЯК уже разбежался и оторвался от земли. - Ну! - и Федор Телегин даже сморщился, глядя, как заходит в атаку "мессершмитт". - Сейчас одна только очередь и . Неожиданно ЯК задрался вверх, навстречу пикирующему врагу, с дальней дистанции ударил из пулеметов - и "мессершмитт", не выходя из пике врезался в землю. Мы остолбенели. Вот это номер! Как это он изловчился в таком положении? А ЯК взмыл вверх и ушел в облако. Обозленные "мессеры" кинулись за смельчаком следом. За облаком самолетов не было видно. Первым опомнился Телегин. - По машинам! Мы выскочили из щелей. Но тут из облака показался объятый пламенем самолет. Пылая, он падал отвесно на землю. Все невольно придержали шаг. Пропал наш Мокрый . - Отлетался, - прошептал кто-то. Самолет грохнулся о землю, раздался взрыв. - Санитары! - крикнул я. По полю уже неслась санитарная машина. Я на ходу прыгнул на подножку. Не успели мы подъехать к месту падения самолета, как кто-то, разглядев на сохранившемся хвосте зловещий крест, удивленно и радостно воскликнул: - Так это же . Смотрите! И словно в подтверждение нашему внезапному открытию, мы услышали в небе треск пулеметный очередей. Там все еще шел бой. Вот так Иван Мокрый! Оставшиеся два "мессершмитта" позорно бежали" а Иван, показавшись над аэродромом, снова поразил нас: прежде всего он лихо исполнил традиционные "бочки" - переворот через крыло - две, по числу сбитых самолетов, а затем так чисто, так мастерски посадил самолет, что позавидовали даже "старики". К Ивану бросились все - летчики, техники, девушки-официантки, Спрыгнув на землю, он попал в неистовые объятия друзей. Качали его до одурения, Зацелованный, затисканный, Иван не успевал отвечать на расспросы. Вечером мы чествовали новоиспеченного аса. Был приготовлен парадный обед. А через несколько дней за мужество и отвагу Иван Мокрый получил орден Красного Знамени. С тех пор он неизменно вылетал на все ответственные тяжелые задания. А вот еще один случай. Вечер после страшно напряженного дня. Летчики устали и спят глубоким сном. Иногда слышится невнятное бормотание сонного. У входа в землянку, прямо на траве, обняв колени, задумчиво сидит Валерка Федоровский. Валерка молод, сегодня он впервые был в бою и даже сбил самолет. -