и от него лучи, посветлела земля. Первое, что замечаю на аэродроме, - белое-белое полотнище посадочного знака. Затем вижу, как четверка "худых" спешит на старт. Наперерез ей отделяется четверка Амбарнова. Сейчас ударят эрэсы. На северной границе аэродрома, нос к носу стоит не меньше сотни самолетов с крестами и свастиками: толстые "юнкерсы" и тонкие "мессершмитты". Подумалось - как на парад выстроились. Тем лучше для нас. Смыков доворачивает на цель, идет в пикирование. Следом за ведущим устремляется вся атакующая группа. В тот же миг пространство перед штурмовиками заволакивают разрывы зенитных снарядов и красные трассы "эрликонов". Маневрировать некогда и не стоит: можно самому нарваться на снаряд. Нажимаю на кнопки пуска эрэсов и сброса бомб. Вслед за командирскими они взрываются прямо в гуще самолетов. Хорошо! Когда выхожу из пикирования, успеваю заметить чуть выше, в стороне от аэродрома, истребители. Может, наши подоспели и блокируют аэродром? На повторном заходе зенитки хлещут нам в лоб, стараясь заставить нас отвернуть от цели. А она вся в огне. Прямо на меня летит красный шар "эрликона". Невольно пригибаюсь в кабине. Пронесло. Пушечными очередями прочесываем стоянку - вспыхивают новые очаги пожаров. Зрительно отмечаю их число. Спроси меня в тот миг, сколько их, вряд ли ответил бы. А позже, на земле, мог бы вспомнить по "картинке", запечатленной в памяти. Например, летчик-штурмовик Устинов, когда его спрашивали, в какое время были над целью, торопливо говорил: "Дайте часы!" - и показывал: "Стрелки были вот здесь". После вывода из атаки стараюсь быстрее занять свое место за ведущим. Только непонятно, зачем командир набирает высоту. Сейчас нужен бреющий или сбор на "змейке". Вот бы подсказать по радио, но нечем. Мотор работает на полную мощность, но расстояние до ведущего сокращается медленно. Слева сзади кто-то из наших идет на вынужденную. Справа одна из групп уходит на бреющем, а за ними, как гончие псы, увязались "мессеры". Зататакал длинной очередью пулемет Баранского. - Что там, Толя? - На нас "месс" выскочил. Отогнал . Хороший у меня стрелок, бдительный, врасплох его не поймаешь. Теперь, когда я догнал командира, наши стрелки взаимодействуют, срывая атаки "мессершмиттов". И они отстают, чувствуя, что "илы" им не по зубам. После посадки все собираемся возле подполковника Смыкова. Он молча принимает доклады, часто вытирая вспотевший широкий лоб. Оказалось, что мы сожгли около двадцати самолетов противника и бензосклад. Но потеряли пять экипажей. Фамилия каждого не вернувшегося летчика - как острый гвоздь в темя. Нет Саши Амбарнова, нет Васи Свалова, Саши Игнатенко, Пети Федорова, Гриши Шапина. Достоверно известно, что на первом заходе погибли Василий Свалов и его стрелок Кресик. Многие из летчиков видели, как объятый пламенем штурмовик Свалова огненным снарядом врезался в стоянку фашистских самолетов. Прощайте, боевые друзья! Мне навсегда запомнится лучистый, с хитринкой взгляд Васи Свалова, его острое словцо, которое так нужно было товарищам. Уверен, что, бросая