что машина садилась на вынужденную или возвращалась на свои аэродром на последнем дыхании, техник и механик осматривали ее со всех сторон и принимались, казалось бы, за невозможное. В полевых условиях, без мастерских с их оборудованием, призвав на помощь смекалку, они лечили безнадежные моторы, латали продырявленные, в лохмотьях крылья. Остывший на морозе металл оставлял на руках ожоги, холодные ветры и жаркое солнце дубили лицо. Но гвардейцы Савичева, как называли в эскадрилье авиационных специалистов, тихо и скромно делали свое дело, возвращая жизнь стальной птице. Ордена им давали редко, чаще они получали медали да благодарность командира, а от летчика - крепкое пожатие руки и: "Спасибо, Саша! Коля, Миша .". Механик был первым помощником, первым другом летчика. Именно от него зависело, как будет вести себя машина в бою, не подведет ли в трудную минуту. И, как правило, механики оправдывали доверие и не подводили нас. В первых числах января 1943 года наши войска освободили столицу Калмыкии - город Элисту. В освобожденном городе на каждом шагу виднелись следы злодеяний гитлеровцев. Были сожжены и взорваны основные здания, часто встречались свежие могилы расстрелянных. У городской библиотеки - пепел сожженных книг. А на аэродроме - груды ручных гранат, мотки. телефонных проводов. И разбитая зенитная установка, полуавтоматическая пушка "эрликон". Это наши летчики заставили ее замолчать. Как только эскадрилья приземлилась, меня срочно вызвал командир полка. Показал на карте квадрат. - Вылетайте парой. Здесь идет танковый бой, надо подсобить танкистам. В напарники я взял Павла Карпова. Мы знакомы еще по училищу, вместе участвовали во многих боях, хорошо понимаем друг друга в бою. Пришли в указанный район, а там - ни одного танка. Куда они делись? Впереди - пожары, это горят хаты в населенных пунктах. Значит, здесь побывал враг. Держим курс на запад. В пяти минутах полета от заданного квадрата снова населенный пункт в одну улицу. А на ней, от въезда до выезда, колонна крытых автомашин. По самолетам никто не стреляет. Может, это наши придвинулись вперед? Делаю холостой заход и снижаюсь, чтобы хорошо рассмотреть форму солдат. У гитлеровцев она мышиная, серая, у наших войск - защитная. Да и по технике можно определить, своя или чужая. На бреющем, чуть ли не задевая дымоходы домов, прискакиваем вдоль улицы. Но разве на такой скорости что-нибудь определишь? Павел Карпов точно повторяет все мои маневры, ждет решения ведущего. Как быть? Снизу - ни одного выстрела, хотя видел, как разбегались фигуры. Если свей - зачем им прятаться от краснозвездного "ила"? Эк, была не была, попробую из пулеметов. Даю напарнику сигнал: "Внимание, атакую!" - и перевожу самолет в пикирование. Стреляю на авось, без желания поразить цель. И - о, радость! В мою сторону справа несется цветная трасса огня. Вот тот случаи, когда не всегда плохо, если по тебе стреляют. Трасса-то явно немецкая! Ну, теперь держись, вражина! Бомбы и эрэсы ложатся в гущу машин, пушечные снаряды и пулеметный ливень обрушиваются на головы гитлеровцев. Они бросились врассыпную, некоторые машины пытаются вырваться из огня, но их настигают наши удары. Когда кончился боезапас, мы легли на обратный курс, В форточку кабины вижу разгоряченное, счастливое лицо Павла. Он поднимает к стеклу большой палец: поработали на славу! На земле мы жмем друг другу руки. - Ну и задачка! - улыбается Карпов. - Я тоже во все глаза смотрю: свои или чужие? Все-таки не выдержали у фашистов нервы, выдали себя трассой. В тот раз так и не удалось выяснить, где были те танки, о которых говорил командир, и для какого танкового боя понадобилось вызывать пару штурмовиков. В ходе наступления наших войск летчики все чаще стали сталкиваться с подобной ситуацией. Надо было срочно решать вопросы взаимодействия с наземными частями. Свои соображения по этому поводу мы изложили командованию полка и