ам они разошлись. Теперь под Москвой на попечении бабушки росла маленькая дочь Карамана. И вот она осталась сиротой. Мы переживали гибель боевого друга и заботливого отца. - Значит, маршрут проложим в стороне от дороги, - поддержал я Кузнецова. Паровоз будет нетрудно обнаружить по дыму. Так и сделали. Вылетали небольшими группами на предельно малой высоте. После обнаружения эшелона "илы" делали резкий поворот, выскок в сторону цели и совершали несколько заходов. Пока вражеские истребители прикрытия разбирались в сложившейся ситуации, штурмовики на бреющем уходили от разбитого состава. Такой способ оправдал себя. Когда же видимость ухудшалась, но высота облаков еще позволяла видеть цель, мы переходили к ударам по целеуказанию. В этом случае впереди и выше ударной группы шла пара штурмовиков. Обнаружив цель, они вместе с боевыми сбрасывали бомбы цветного дыма, которые были заметным ориентиром для остальных. В этих полетах не раз отличался мастер штурмовых ударов Леонид Кузнецов. Но иногда Леонид по молодости слишком увлекался и чрезмерно рисковал. Однажды он возвратился из полета с винтом, лопасти которого были согнуты, как бараньи рога. - Как же ты летел? - спрашиваю. - Нормально. - Мотор трясло? - Было малость, но подобрал обороты - и нормально. - За что зацепил: за фрицев или за землю? - Понимаете, возвращался уже обратно, и вдруг перед носом - артбатарея. Ну как по ней не пройтись? Отжал ручку вперед, дал очередь. Видать, поздно вывел. Жаль винта . - А голову? - Хотел было поругать его да вспомнил: такое и со мной бывало. Может, поэтому и не стал распекать летчика. Он-то и сам понял свою оплошность, второй раз ее не повторит. С Алексеем Ивановичем Поваляевым, замполитом полка, мы сработались хорошо. Он оказывал мне деловую помощь в воспитательной и боевой работе. Я был молодым командиром полка не только по опыту командования, но и по возрасту. На фронте тогда встречалось немало двадцатипяти-двадцатисемилетних командиров частей (были и моложе), и они успешно справлялись со своими сложными и ответственными обязанностями. В туманное осенне-зимнее время перед командованием полка и политработниками встала задача организовать досуг летчиков. В период вынужденной бездеятельности личного состава это - неотложная проблема, особенно во фронтовых условиях, где приходилось надеяться только на свои силы. Здесь сказали свое слово партийная и комсомольская организации. Появилась художественная самодеятельность, часто проводились лекции, доклады. В напряженные дни боев для этого не всегда удавалось выкроить время. Сейчас его оказалось вдоволь. В полку нашлось немало способных, даже талантливых людей, они охотно, с огоньком участвовали в массовых мероприятиях. Порой приходилось удивляться: авиамеханик оказывался заправским певцом, авиатехник - танцором. А летчик лейтенант Ельшин неожиданно для всех оказался гипнотизером. Вот об этом "артисте" и хочется рассказать особо. Началось все с того, что как-то за ужином Ельшин спросил своего друга летчика Джураева: - Чем это ты балуешься? - Как чем? Чаем, - добродушно ответил сын казахских степей. - Ишь ты, хорошо замаскировал под чай мускатное вино, - обратился Ельшин к товарищам по столу. - Поделился бы. Джураев потянул из стакана напиток и раскрыл от удивления глаза: - В-верно, мускат! Степью пахнет